За мной, рабыни. Торопитесь.
Заприте двери. И придвиньте к ним что-нибудь тяжелое. Спешите!
Пусть воинам Октавиана понадобится немало сил, чтобы пробраться внутрь, в последнее пристанище Изиды.
Быстрее, говорю! Бы-стре-е!
…Какая глупость! Я не верю…
Ты, Хармиона, беги, взгляни в окно, проверь, не мчится ли за нами погоня? Надеюсь, нет. Нам еще надо столь многое успеть. Их приближение было б некстати.
Ты, Ираида, готовь мне ложе. Смени цветы у изголовья и позаботься о том, чтоб усыпальница благоухала моим любимым ароматом.
Расставьте свечи. Вдоль стены. Чтоб свет, неравномерно отражаясь от камня, рассеяно ложился на тело.
Как только кончим туалет, на туалетном столике оставьте флакон духов… и ложечку для нанесенья макияжа. Все остальное – прочь. Пусть мир узнает, что перед смертью Клеопатра осталась прекрасной женщиной. Изысканной и благородной. Но о красе своей ей не было нужды заботиться особо. Ее очарованье божественно.
Быстрее!
Что, Ираида?! Хармион?! Вы что, дрожите? Не сметь дрожать! Не смейте!
Хотя чего же? Ладно. Дрожите. Ведь в эту ночь вам выпала удача покинуть мир вместе со мною. От этого и правда бросит в холод. Согласна.
Пожалуй, многие б хотели занять сегодня ваше место. Особенно мужчины. Но до сих пор смерть принимали лишь ради и подле меня, а не со мною.
Ах, сколько воинов, сколько прекрасных юношей и мальчиков отдали жизнь в обмен на то, чтоб быть со мною лишь раз! Порою, даже страшно. Десятки, сотни мужчин и юношей своим последним желаньем выбрали желанье коснуться моего пульсирующего от сладострастья тела. Заснуть в моих объятиях и проснуться… на плахе. Порою страшно вспомнить...
Сначала клич: «Жизнь за ночь с Клеопатрой», брошенный, скорее от скуки, как вызов, привлек внимание лишь слабых, уставших от жизни мужчин. Для них сближение с царицей было возможностью закончить свою жизнь красиво. Оправдать ее бессмысленность. Еще бы: «Пусть я жил недостойно, но смертью восславил род! Ведь все-таки я был любовником царицы». Забавно. Когда число осчастливленных и казненных достигло нескольких десятков, в сознании людей мой образ закрепился, как нечто страшное, опасное, запретное. Доступное не каждому.
И тут-то началось…
Я уже не помню имени того курчавого сирийца, что встал когда-то на пороге моей спальни. Его глаза горели, длинные волосы развивались на сквозняке, а тело, словно отлитое из бронзы казалось статуей неведомому богу. Он медленно вдыхал мой запах полной грудью, лениво напрягал огромные мышцы и улыбался таинственной улыбкою пророка. Не думаю, что этот парень пришел расстаться с жизнью ради славы. Скорее, наоборот, явился поразить меня своею красотой. В полной уверенности, что я его казнить не буду. Не посмею. Оставлю для себя любимою игрушкой. Наивный малый. Оставить одного, значит лишить десятки тысяч.
Но я не спорю, было очень жалко.
А дальше - легче. Прославленные воины, известные ремесленники, едва окрепшие юнцы - единственные наследники знатных семей буквально молили меня пустить их в свое ложе. Похоже, роковой опыт предшественников, никого из них не смущал. Чем больше было казней, тем притягательнее вызов. «Я смогу! Я покорю ее. Сумею. Именно я».
Египет проклинал меня. Сироты, вдовы, родители, оставшиеся на старость лет без сыновей, отвергнутые невесты – все ненавидели меня. Кляли. Взывали к богам, моля наслать заслуженные кары. Подстрекали к бунтам, готовили перевороты и подкупали наемных убийц.
Как жизнь несправедлива! Скажите мне, скажите верные рабыни, разве моя в этом вина, неужто я виновна в смерти этих мужчин? Отнюдь. Я никого из них не заставляла силой идти ко мне. Идти, преодолевая сопротивленье рук, мольбы и слезы, весомость доводов и обещания любви и верности. Это был их выбор. Их мечта, желание, цель – попробовать свои силы и победить… или умереть.
А сколько было тех, что не решались расстаться с жизнью, но постоянно об этом думали?! Мечтали. Ночами, сжимали в ярости подушки. Ломали пальцы и кусали до крови губы… Но не шли. Тех, что боялись смерти. Не менее десятка тысяч. В их душах господствовал страх. Но страсть при этом… поверьте, страсть при этом в их душах была уже не менее влиятельной хозяйкой. И это из-за Клеопатры.
Никто не понимает меня - я не лишала жизней мужчин, я наполняла их жизнью! Пусть ненадолго, но они вдруг понимали, что в этом мире есть нечто более могущественное, чем страх, чем сила, чем монеты – Любовь и Страсть. Желание достичь невозможного. Желание покорить непокоряемую женщину. Я подарила миру страсть. Всепоглощающую страсть, которая сильнее страха смерти. И это подвиг, а не преступленье!
Еще немного и страна бы опустела. Одни мужчины умирали ради меня - в спальне. Другие против - в стихийных бунтах. Одни подчинялись моей красоте, другие восставали против нее, тем самым тоже признавая ее могущество. Я стала центром Египта.
Не знаю, удалось бы мне когда-нибудь остановиться. Ведь это так ласкает самолюбие, смотреть, как кто-то ради тебя реально готов расстаться с жизнью.
Но к счастью, явился Цезарь.
Впервые на моем жизненном пути возник мужчина, претендующий на большее могущество и власть, чем у меня. Правитель мира. Красавец. Владыка легионов. Непобедимый покоритель Галлии. Самый могущественный человек во всей Вселенной. Величественный, словно бог.
Какое счастье, что он появился.
Теперь это был вызов уже для меня. Смогу ли я пленить такое сердце? Потребовать себе там, где молить решается не каждый. Заставить безумно желать того, кто все уже и так имеет. Как долго я ждала подобную задачу! Как долго искала вызов, достойный моих чар. И вот нашла.
Но это, к удивленью, оказалось совсем несложно. Мужчина, получивший все, увы, не получает в придачу покоя. Когда имеешь все, чего ни пожелаешь, желаешь хоть что-то недоступное. Иначе теряет смысл жизнь. Где нет прогресса, там регресс. Где нет теченья, там болото. И Цезарю такая мудрость была известна.
Тот, кто владеет Римом – правит миром. Это факт. Могущество Юлия настолько превышало влияние египетской царицы, что ему достаточно было кивнуть, чтоб получить меня. В каком угодно виде. Убить, пленить, заставить отречься от престола. Одним кивком он был способен решить мою судьбу. Но мне на счастье… он не кивал.
Представ пред ним покорною рабыней, завернутой в тюк ткани, я польстила ему. И этого оказалось достаточно. Как женщина в годах, томимая нереализованной потребностью дарить любовь ребенку, так Цезарь попался на возможность стать покровителем. Всегда живущий ради себя, идущий прямым путем к завоеванью мира, он никогда не тратил силы на что-либо другое. И вот, добившись верховной власти, он вдруг почувствовал желание заботиться. А я казалась такой ранимой.
Да, я божественна, но мне порою кажется, что Цезарю это было не важно. Будь перед ним в это мгновенье любая другая женщина, могущественная и несчастная одновременно, он так же, как и со мной в нее б влюбился, воздал ей почести и подарил… Вселенную. Хотя… возможно, я лукавлю.
Еще немного, еще чуть-чуть - возможно месяц, полгода, год и Клеопатра стала б царицей мира. Властительницей Рима. И любимою супругой Цезаря. Но горе! Его внезапное убийство, махом разрушило все мои планы.
Казалось, изменники воткнули ножи не только в тело Юлия, но и в мое. Так было больно. Какой кошмар! Быть снова куртизанкой, берущей платой за ласку жизнь? Нет, этого я больше не желала. Второго такого, как Цезарь больше не было. А меньшего… мне меньше не хотелось.
Что оставалось? Бежать из Рима в Египет. Затаиться, ждать, какие испытанья судьба еще послала несчастной Клеопатре.
И я бежала. Я затаилась. Ждала, зализывая раны. Когда, казалось, жизнь превратилась в череду бесцветных дней, на горизонте появился Марк Антоний.
Отчаянный боец, неподражаемый стратег и покоритель женских сердец он сильно уступал Цезарю в масштабности. Но был при этом страстен. А в страсти бывал безумен, как никто. Герой и сластолюбец, кремень в бою и воск в руках умелой женщины он прибыл сюда с единственною целью - покорить. Сломать, подчинить своей воле Клеопатру. Унизить ее, сделать покорной рабыней. Заставить молить о его вниманье и снисхождении.
Этого мужчину скромностью и беззащитностью было не взять. Покорность он бы принял за слабость. А слабость его не возбуждала – разочаровывала. За слабость Антоний мстил и мстил жестоко. Другое дело шиком. Роскошная женщина, страстная богиня, царица и мечта мужчин по всей Вселенной - вот что могло сработать.
Вызов на вызов. Атака на атаку. Великий римский полководец пришел за Клеопатрой? Он ее получит! Но только победив в сраженье более изящном, чем война - в борьбе сердец.
Представ пред полководцем, я постаралась всей мощью сексуальности, своею красотой, уверенностью, накопленной за годы поклоненья мне, взорвать его желанья. Оглушить, сбить с толку, ослепить. Заставить робеть и восхищаться. Обожать. Никто из женщин до сих пор не тратил столько сил и средств на первый выход. На первое явленье перед очи мужчины. Горы золота, колесницы драгоценных камней и недели репетиций. Все ради мгновенья.
И в это мгновенье патриот, великий полководец, правитель восточной части Римской империи Антоний был сокрушен. А через некоторое время сложил к моим ногам все то, что сам имел, и чем владел формально.
Ну что ему еще, скажите, оставалось делать?
Иметь рабынь прекрасных, дерзких, гордых, это ли для римлянина в новинку? Да при желанье в любом римском поместье их можно отыскать с десяток. И Марк Антоний это сразу понял. Имея рабыней Клеопатру, он получил бы… рабыню. Только и всего. Всех пересудов хватило б на месяц. Мой яркий выход помог ему понять одну простую правду. Лишь оставаясь богиней, я являлась тем лакомым кусочком, что желал, так страстно жаждал гурман и сластолюбец из Рима. Быть мужем богини!
Он был сражен. Я победила.
Много лет триумфа.
Теперь все кончено. Увы, Величие Изиды идет к закату. Богиня теряет силу. Боги Рима, напротив, будто очнувшись, ревниво наполняют сердце Октавиана, правителя Рима, тщеславием, не позволяя любви и страсти проникнуть внутрь. Не оставляя места другим желаньям, кроме желания славы и почестей. Герой…
Глупец. Разве он может лишить меня победы? Победы, что я одержала над страхом смерти, над величием, над гордостью и тщеславием мужчин. Я заставила трепетать в любви и страсти их сердца. В любви столь сильной, что великие мужчин готовы были совершать великие ошибки. Страсти столь безумной, что смерть ради нее казалось разумной платой. Что может быть прекрасней, чем эта победа?
Только эта смерть.
Октавиан занял Египет. Антоний покончил с жизнью. А Клеопатра заперлась в склепе и теперь желает закончить великий путь Изиды.
О, боги, какая драма!
И до конца истории осталось совсем немного. Пришла пора Изиде уйти.
Ты, Хармиона, неси корзину со змеей. И осторожней! Не растревожь ее напрасно раньше срока. Мне еще надо как следует все приготовить. Было б некстати о чем-нибудь забыть. Хотя… продумано, проверенно все сотни раз. И вряд ли раз сто первый отметит что-то новое. За дело.
Всего один укус и от царицы останется ее великое имя и все.
Остаться жить сейчас значит позволить Октавиану доказать, что есть на свете нечто могущественнее, чем любовь и страсть – воля мужчины… А это неправда.
Да, да я заставляла мужчин любить себя. Но я сама… любила ли кого-нибудь Клеопатра? Вам это интересно? Не спала ли ночами, вздыхая о ком-то? До крови кусала ль губы и от страсти теряла ль ощущенье времени?
Возможно. Но, увы, истории не нужно знать об этом. Я унесу в могилу эту тайну.
Любовь для богини слишком большая роскошь.
(Кладет руку в корзину с аспидом)
