В настоящем мужчине сокрыто дитя, которое хочет играть.
Ну-ка, женщины, найдите дитя в мужчине!
Пусть женщина будет игрушкой,
чистой и лучистой, как алмаз,
сияющей добродетелями еще не существующего мира.
Ницше “Так говорил Заратустра”
* * *
Поговорим о мужиках
Так уж повелось у меня с детства, что каждый раз размышляя о мужественности, я непременно приходил к выводу, что, к сожалению, ей не обладаю. Несмотря на то, что под этим понятием понимал все время разные вещи. Когда-то, например, без раздумий отвечал, что быть мужественным, значит никогда-ничего-не-бояться (Чак Норис, Брюс Ли, Митхун Чакроборти). Затем появилось твердое убеждение, что это умение добиваться целей (те же, плюс удачливые бизнесмены из книжек Теодора Брайзера и Артура Хейли). После, мужественный - это мужчина (естественно), который всегда-знает-ответ-на-любой-вопрос. Было бы логично в последнем случае наделить этим качеством игроков “Что? Где? Когда?”, но сомневаюсь, что я последовал логике. Зато, следуя логике, на вопросы, типа “Что будешь пить, чай или кофе?” всегда “знал” ответ – чай, две ложки, с лимоном.
Ты об ЭТОМ хочешь написать?
Ну, вообще-то, не совсем.
В последние годы я только и делал, что учился любить. Любить себя, ближних, дальних, незнакомых и неизвестных мне людей. Качественно и свободно, легко и продуктивно. Без ревности и претензий, с доброй и нежной заботой, с большим количеством тепла. Делая акцент именно на дарении, а не получении, ведь взаимно любить легко. Часто сделать так было сложно, но я старался. Старался осторожно скользить с любимыми по параллельным траекториям - пусть и очень близким, но непересекающимся линиям жизни.
Нет, я не против взаимности. К чему такие лишения? Взаимность – это здорово. Если кто-то вдруг сам одаривал меня любовью и нежностью в ответ на мои знаки внимания или, предупреждая их, я замирал в блаженстве. Это так приятно – услышать слова любви, когда не ждешь их совсем и даже не позволяешь себе на них рассчитывать. Но эти случаи мной расценивались скорее, как исключения.
И как успехи?
Успехи есть, даже много. Я научился радоваться, когда любимая уходит к другому, лучшему по ее мнению парню. Радоваться за нее и за себя (есть стимул развиваться дальше). Когда понравившаяся девушка отвергает ухаживания (Все, что меня не убивает, делает меня сильнее). Когда та, с которой хочется быть вместе постоянно, уезжает на полгода (тем радостнее будет встреча). В общем, научился многому. Можно было бы привести примеры из жизни, но это будет похоже на бахвальство, которое к тому же может поставить в неудобное положение многих дорогих мне людей.
Так значит ты доволен?
Ну, нельзя сказать, что доволен. Хотя я твердо убежден, что все, чему научился до сих пор, необходимо мне и любому человеку, идущему по пути добра и любви, чего-то явно не хватает. И даже знаю чего. Точно. Когда я смотрю на свою личную жизнь со стороны, то не могу не констатировать тот факт, что у меня практически нет ЕЕ.
“Нет личной жизни” кажется серьезным аргументом для недовольства собой, не так ли? И хоть уважаемый мной преподаватель актерского мастерства сказал однажды: “Дима, твое творчество - это ведь и есть личная жизнь!”, - мне мало. Мимолетные встречи, одинокие звонки, бесцельный флирт – вот на что обычно расходуется мое время и внимание.
Можно, конечно, решить проблему просто: встречаться целенаправленнее, звонить чаще, а если флиртовать, то, наверняка зная зачем, но… тянет меня заглянуть вглубь (говорят, присуще скорпионам). Что заставляет меня поступать так? К тому же, изменять “всего лишь поведение” надо уметь. Как изменять? Стать завсегдатаем баров, эротических сайтов и саун с “полным сервисом”? Но тогда, возможно, придется заплатить цену, которую я платить не готов: измениться полностью. Похоронить (присыпать во всяком случае) творчество, газету и многое из того, что я так долго в себе выращивал. Стать обычным серым человечиком.
Напрашивается вопрос, а чего бояться? Есть что терять? Неужели? А может просто боишься измениться? Как говорят американцы:
“Если ты такой умный, что ж ты такой бедный?”.
А то, что теперь, когда я освободился от претензий к своему любимому человеку, когда научился ценить по достоинству те крупицы его внимания и заботы, что выпадают на мою долю, теперь мне стало остро недоставать еще одного чувства… Какого?
Я долго искал ответ на этот вопрос. Долго, несмотря на то, что он был на поверхности. Совсем рядом, но слишком неожидан, чтобы быть увиденым. Мне помогла медитация. Когда пускаешь в сознание любые ответы, включая бредовые видения и сны, появляется место для сюрпризов и неожиданных находок.
Это чувство – чувство собственности.
Докатились! Это что, бунт?
Круто, не правда ли? По-моему, неожиданный вывод для психолога со стажем. Отучиваемся, отучиваемся от эгоизма и собственичества, затем раз! Прям революция какая-то. Но это с первого взгляда. Если подумать…
Поразмышляв немного, я понял, что умею любить, как истинно любящий человек (знаю, нескромно). Хоть это и субъективное мнение, но основано оно не столько на желании почувствовать себя положительным человеком, сколько на долгом внутреннем анализе. Умею любить и именно поэтому имею право владеть. Даже человеком. Те, кто ездил в прошлом году на выездной тренинг, поймут меня. Тот, кто действительно умеет владеть, делает это бережно, аккуратно и заботливо. Ненавязчиво и ориентируясь не только на свою пользу, но и на пользу своей собственности. Ведь, если ты о ней не заботишься, то скоро либо потеряешь ее, либо погубишь.
Дали (или Пикассо) как-то сказал: “Во мне столько любви, что я могу полюбить дверную ручку”. Замечательно, но мне кажется, что люди, акцентирующие внимание именно на такой любви, как правило, дверные ручки и любят. И еще: любить без иметь – это любоваться, иметь без любить – “трахать” (это не Дали, это я).
Теперь, когда я умею быть счастливым в одиночестве, пришла пора научиться быть счастливым вдвоем.
Не убедил!?
“Собственность” – страшное слово. Особенно когда оно касается взаимоотношений мужчины и женщины. Сразу перед глазами всплывают сцены избитых жен, детей, слышатся крики разъяренного супруга, причитания остальных, звон разбиваемой посуды, пахнет кровью… (бррр, чур меня!). Но что в данном случае кроется за ним?
Любя и заботясь о человеке раньше, я не позволял себе забирать у него инициативу и делил с ним полную ответственность за выбор. Как с равным. Даже тогда, когда ему это было не нужно! Не нужно совсем. (Что будем делать?). Я спрашивал даже тогда, когда он по разным причинам был неспособен отвечать. (Хочешь со мной сегодня встретиться?). Робко предлагал свою помощь в тот момент, когда он без нее задыхался, не имея сил и воздуха хоть что-то вымолвить (Тебе чем-нибудь помочь?). Любые попытки девушки возложить на меня ответственность я принимал спокойно, но при первом случае ее часть возвращал обратно.
Это мое параноидальное стремление к равноправию привело к тому, что рядом со мной женщина могла быть только сильной и никакой больше. Несмотря на то, что я полностью признавал за ней право быть любой: слабой, сильной, деспотичной, покладистой. Признавал на словах и, как я думал, в мыслях. Но если девушка рядом становилась слабой или испуганной, я либо предлагал ей стать сильной, либо переключал внимание на других. Опять же, не осуждая ее и полностью понимая.
Нет ничего удивительного в том, что девушек всегда (или почти всегда) сильных оказалось не так много, как хотелось бы, да и те или встречались с другими, или искали других. А решать за них, убедить их, что я самый интересный и сексуальный мужчина из всех… Я слишком ценил ее выбор. Пунктик “Она должна сама выбрать меня” на долгое время лишил меня ощутимых успехов, передав инициативу не ей, а тем ребятам, которые не гнушались манипуляциями и саморекламой. “Ценить выбор” – отныне я оставляю это право девушкам.
Ответственно заявляю: я беру на себя право владеть женщиной, как собственностью. Да, я хозяин. Хозяин. И как хороший, мудрый собственник, позволяю ей быть свободной, когда ей нужна свобода, быть рабыней, когда она нуждается в хозяине, играть в равноправие, если все остальное противно ее убеждениям и стать хозяйкой, коль ей необходимо почувствовать вкус власти.
Помедленнее, пожалуйста, я записываю.
“Что? Мусор не вынес? Сейчас, дорогая. В шкафу прибрать? Да нет проблем. Да, конечно, ты права. Хорошо. Хорошо. Что еще? Да. Спасибо”.
“Давай я поговорю с твоими родителями. Не волнуйся, я знаю, что нужно говорить. Да, да, вы правы, безусловно, я вас понимаю. Сам бы на вашем месте волновался. Хорошо, давайте сделаем так: вот мои документы, запомните данные, мы сходим на спектакль, он заканчивается в полдевятого, после этого садимся на четырнадцатый троллейбус и без десяти девять она дома. Спасибо. Да, да, я вас понимаю. Спасибо”.
“Так, давай сейчас погуляем по Красной минут тридцать, а затем, когда устанем, зайдем выпьем кофе и на выставку голограмм”.
“Что будем делать? Здорово! Давай, конечно!” И никаких воспоминаний об уговоре.
“Знаешь, любимая? Нет особых причин торопить события. Если ты сегодня еще не готова, давай подождем некоторое время. Пусть этот момент запомнится нам обоим лишь с хорошей стороны. Я этого очень хочу. Хорошо?”
Смею еще раз обратить внимание читателя на эпиграф к статье. Это чувство, ощущение, что ты игрок, хозяин, это то, что отличает настоящего мужчину в этих примерах от тряпки и приспособленца. А дитя в тебе убережет от хладнокровных манипуляций и грубого расчета.
Игроки порою проигрывают.
Конечно, я могу ошибиться. Определить что ей действительно нужно в данный момент, для этого необходима житейская мудрость, знание человеческой психики и личная мобильность (не путать с бесхребетностью). Но страшно не когда ты ошибаешься (утверждают, что людям это свойственно), а когда не пытаешься ошибки исправить. Когда не делаешь из них выводы. И когда тебе на самом деле плевать, допустишь ты ее или нет. Но тут мы вернулись к определению, кто настоящий хозяин.
Она принадлежит мне, я принадлежу ей.