Ядовитый удушливый туман валил, как всегда, из всех щелей городской помойки, концентрировался в облака и зависал над ней низко-низко. Это зловонное дыхание свалки лучше всяких заборов ограждало ее от непрошеных гостей любой масти. Ни жить, ни находиться рядом с ней любому живому существу с нормальным обонянием было просто невозможно. Во всяком случае, продолжительное время. Лишь мыши да помойные крысы ловко сновали по ее разношерстным ямам и холмам в бесчисленном количестве. Озлобленные и самоуверенные, они чувствовали себя здесь хозяевами. Полноправными правителями помойной империи.
Как всегда, Безухий Всякогрыз проснулся сегодня поздно; солнце, с трудом пробивающееся сквозь дымовую завесу, было уже высоко. Хотелось жрать и поэтому, только поэтому, он выбрался из своей норы и вяло поплелся вдоль залитой какой-то жидкостью канавки. Не успев пройти и трех минут, крысеныш остановился, как вкопанный, от удивления раскрыв свои, еще сонные глаза. Перед ним стоял красавец Пятнистый Бульдог, весьма, впрочем, нечистого вида.
- Ты что здесь делаешь? – удивленно спросил серый.
- Не понял, это что – наезд?
- Нет-нет, не обижайся, - растерянно пролепетал Всякогрыз. – Просто помойка не место для благородных собак.
- Ничем не хуже других мест, - прорычал Бульдог и приподнял верхнюю губу, обнажив пожелтевшие клыки. – И кто, вообще, смеет мне указывать место? Ты что ли?
- Нет. А где, - осторожно продолжил тот. – твои Хозяева?
- Я сам себе хозяин. Свободный пес в свободной стране!
- Странно.
- Да что тут странного? – Пятнистый уселся на кучу грязных тряпок и от удивления приподнял ухо. – Ты думаешь Хозяева – это круто?
- Да.
- Почему же?
- Как почему? Чистят, моют, кормят, да еще и играют стобой.
- Ха-ха. Глупенький, - грустно тявкнул Пятнистый и, положил морду на передние лапы. - Думаешь они это все делают искренне?
- Было время, когда я был еще милым щеночком, они любили меня. Вернее, я думал, что они любили меня. Играли, купали, кормили – все как ты говоришь. Я был их забавной любимой игрушкой – прогонял скуку и спасал от безделья. Но однажды, впрочем, это было не в первый раз… я нагадил в коридоре. Что я не имею справить естественную нужду?
- Имеешь.
- Но в этот раз Хозяйке не удалось слицемерить, скрыв за маской любви свое истинное ко мне отношение. «Сколько можно?» - кричала Она. – «Я же просила тебя ходить на песок!». В ее словах было столько раздражения, что я наконец-таки прозрел. Вот значит какая она, правда-то. Чтобы проверить свою догадку, на следующий день я сделал каку на паласе в гостиной. И верно, - на лице щенка блеснула слеза. – Окончательно раскрывшись, она рассвирепела так, что схватила меня за шею и в дерьмо… лицом. Никто не смеет так со мной поступать. Тем более тот, кто и не любит меня по настоящему. Ведь если тебя любят только за то, что ты такой, как они хотят и ненавидят за то, какой ты есть, то это и не любовь совсем, а так – манипуляция. И это должно быть наказано.
Следующие три недели я гадил в самых красивых и видных местах, тщетно надеясь, что Хозяйка поймет, что любить надо не за что-то, а вопреки. Со всеми достоинствами и недостатками. Но Она лишь начала меня меньше кормить, лишний раз расписавшись в своей неспособности к высшим чувствам.
Вот тогда я и решился на крайние меры. Дождавшись ночи, я залез на ее постель и…
Не приемлю я жизни по чужим правилам. Теперь другое дело: я свободен и делаю что захочу и где захочу. Хочу - ем, хочу- сру. Хочешь дружить со мною, серый?
- Да можно, - хитро пожал плечами Всякогрыз. – Эй, смотри – кошка!
- Где? – вскинулся автоматически Пятнистый и тотчас взвыл. – Ай-яй-яй! Ты укусил меня. До крови! За что?
- Да не за что, - удивленно пожал плечами тот. – Шучу я так. Привыкай, ДРУЖИЩЕ!
